«Скверен и гнил этот мир, (где может безнаказанно жить Анджело!)».
Одиозный Юрий Бутусов, причём Бутусов, ставящий Шекспира, молодая вахтанговская труппа, музыка Латенаса – при таком раскладе ничего иного, кроме спектакля-явления, спектакля-впечатления и спектакля-катарсиса, получить невозможно.
Пять лет назад я смотрела «Мера за меру» Сенина в петербургском театре им. Ленсовета, которым ныне Бутусов самолично руководит, и там это была разухабистая комедия с изобилием шуток ниже пояса; впрочем, весьма примечательная по актёрской игре, но весьма предсказуемая по типажам и интонациям, «осовремененная» до последней нитки. Тут всего этого нет. Это уже не водевиль, а мрачная притча. Вместо осовременивания – строгое «вне времени», никаких излишних акцентов над текстом, персонажи не такие, какими представит рядовой читатель после прочтения, а парадоксальные в большинстве своём. Правда, весь спектакль казалось, что смотришь то ли самого Туминаса, то ли и вовсе Някрошюса. Но это всё равно не портит, отнюдь.
Сцена бесконечно раздвинута вглубь. Столы, висящие лампы – здесь то ли кабак, то ли камера для изощрённых допросов. В этом спектакле меня пробирает до мурашек всё – фон звуков (да, я уже сказала, что композитор – Фаустас Латенас, но могу повторить это ещё раз пятьдесят), пластика, ломаные жесты, эта долгая юбка Изабеллы, то, как один из персонажей в прологе и перед финалом «поджигает» зал – гори синем пламенем весь этот мир, такой скверный и гнилой, где надежды на «хеппи энд» нет и не будет, даже в том случае, если его так однозначно прописал автор – не будет! Мне нравится фраза из статьи в «Страстном бульваре»: «Этот мир можно как угодно перетряхивать, но нельзя изменить, нельзя даже чуть-чуть улучшить». И – какая, впрочем, разница, какой сейчас век – какая, впрочем, разница?
«Мне так опостылела жизнь, что я буду молить Бога, чтобы он отнял её поскорей».
Изабелла у Евгении Крегжде с самого начала – юная девочка, на которую сваливается что-то совсем непомерное, и она сама до конца не может понять всего происходящего – куда уж там оправдать! Многие её винят в излишнем «натурализме» в построении личной драмы – крики-слёзы, но, по сути, как иначе она должна себя вести? Как вели бы себя в этом случае вы?
Замечу к слову, что как всегда прекрасна и восхитительна Бердинских, даже в совершенно малюсенькой и проходной роли Джульетты – она ведёт её как-то странно, как продолжение своей Ивонны, словно она либо изначально блаженная, либо немного тронулась рассудком с горя. В этом вся Бердинских – зацепить, почти ни слова не произнеся и имея сценического времени от силы на полчасика.
Но, разумеется, главное и важнейшее в спектакле – Сергей. Во-первых, раз уж на то пошло, впервые предстаёт он на вахтанговской сцене в такой большой и серьёзной роли, а вернее сказать, в двух ролях сразу. Вообще, отличный ход, кажется: раздвоить актёра на двух персонажей – Анджело и Винченцо. Как доказательство того, что все люди в низких желаниях своих одинаковы, все властители развращены, и итог всего один. Просто кто-то тиранит и домогается в открытую, а кто-то изображает милосердие и зовёт под венец – цель-то одна. И поэтому мизансцена полностью повторяется: из благообразного вершителя судеб Винченцо вдруг превращается в истерящего деспота, опрокидывает столы, и мечется в точности как его преемник, с единственной целью – обесчестить и погубить. Да. Да. Счастливого финала с кучей свадеб не будет – потому лишь, что не бывает. Может, во времена Шекспира такой итог был бы возможен. Но не сегодня. И выходов нет. «Чёрт ангелом не станет оттого, что на рогах напишет слово "ангел".»
Рита Паймакова
Одиозный Юрий Бутусов, причём Бутусов, ставящий Шекспира, молодая вахтанговская труппа, музыка Латенаса – при таком раскладе ничего иного, кроме спектакля-явления, спектакля-впечатления и спектакля-катарсиса, получить невозможно.
Пять лет назад я смотрела «Мера за меру» Сенина в петербургском театре им. Ленсовета, которым ныне Бутусов самолично руководит, и там это была разухабистая комедия с изобилием шуток ниже пояса; впрочем, весьма примечательная по актёрской игре, но весьма предсказуемая по типажам и интонациям, «осовремененная» до последней нитки. Тут всего этого нет. Это уже не водевиль, а мрачная притча. Вместо осовременивания – строгое «вне времени», никаких излишних акцентов над текстом, персонажи не такие, какими представит рядовой читатель после прочтения, а парадоксальные в большинстве своём. Правда, весь спектакль казалось, что смотришь то ли самого Туминаса, то ли и вовсе Някрошюса. Но это всё равно не портит, отнюдь.
Сцена бесконечно раздвинута вглубь. Столы, висящие лампы – здесь то ли кабак, то ли камера для изощрённых допросов. В этом спектакле меня пробирает до мурашек всё – фон звуков (да, я уже сказала, что композитор – Фаустас Латенас, но могу повторить это ещё раз пятьдесят), пластика, ломаные жесты, эта долгая юбка Изабеллы, то, как один из персонажей в прологе и перед финалом «поджигает» зал – гори синем пламенем весь этот мир, такой скверный и гнилой, где надежды на «хеппи энд» нет и не будет, даже в том случае, если его так однозначно прописал автор – не будет! Мне нравится фраза из статьи в «Страстном бульваре»: «Этот мир можно как угодно перетряхивать, но нельзя изменить, нельзя даже чуть-чуть улучшить». И – какая, впрочем, разница, какой сейчас век – какая, впрочем, разница?
«Мне так опостылела жизнь, что я буду молить Бога, чтобы он отнял её поскорей».
Изабелла у Евгении Крегжде с самого начала – юная девочка, на которую сваливается что-то совсем непомерное, и она сама до конца не может понять всего происходящего – куда уж там оправдать! Многие её винят в излишнем «натурализме» в построении личной драмы – крики-слёзы, но, по сути, как иначе она должна себя вести? Как вели бы себя в этом случае вы?
Замечу к слову, что как всегда прекрасна и восхитительна Бердинских, даже в совершенно малюсенькой и проходной роли Джульетты – она ведёт её как-то странно, как продолжение своей Ивонны, словно она либо изначально блаженная, либо немного тронулась рассудком с горя. В этом вся Бердинских – зацепить, почти ни слова не произнеся и имея сценического времени от силы на полчасика.
Но, разумеется, главное и важнейшее в спектакле – Сергей. Во-первых, раз уж на то пошло, впервые предстаёт он на вахтанговской сцене в такой большой и серьёзной роли, а вернее сказать, в двух ролях сразу. Вообще, отличный ход, кажется: раздвоить актёра на двух персонажей – Анджело и Винченцо. Как доказательство того, что все люди в низких желаниях своих одинаковы, все властители развращены, и итог всего один. Просто кто-то тиранит и домогается в открытую, а кто-то изображает милосердие и зовёт под венец – цель-то одна. И поэтому мизансцена полностью повторяется: из благообразного вершителя судеб Винченцо вдруг превращается в истерящего деспота, опрокидывает столы, и мечется в точности как его преемник, с единственной целью – обесчестить и погубить. Да. Да. Счастливого финала с кучей свадеб не будет – потому лишь, что не бывает. Может, во времена Шекспира такой итог был бы возможен. Но не сегодня. И выходов нет. «Чёрт ангелом не станет оттого, что на рогах напишет слово "ангел".»
Рита Паймакова