Входящих в зал Театра им. Пушкина зрителей встречает назойливый гул - ни на минуту не затихающий металлический лязг. Неладно что-то в венском герцогстве, если так туго, со скрежетом проворачиваются шестеренки заржавевшего государственного механизма, и молодой герцог Винченцо (Александр Арсентьев), не чувствуя в себе сил починить его, отстраняется от власти и перекладывает всю ответственность на плечи наместника, славящегося ученостью и благочестием книжника Анджело (Андрей Кузичев), чтобы, переодевшись монахом, наблюдать со стороны за происходящим. Новый правитель активно приступает к делу, восстановив старые законы, в том числе и тот, что грозит смертной казнью блудодеям. Однако первой жертвой оказывается не «истершаяся до дыр в своем ремесле» содержательница борделя или потомственный сводник, а благородный юноша Клавдио (Петр Рыков), вступивший в связь со своей невестой до заключения брака. У приговоренного остается единственная надежда на заступничество родной сестры, Изабеллы (Анна Халилулина), чьи мольбы должны смягчить сердце наместника. И, действительно, бесстрастный судия не остается равнодушным к просительнице, настолько, что, позабыв все свои принципы, требует от девушки уступить его домогательствам в обмен на жизнь брата.
Сразу бросается в глаза, что Кузичев наделяет своего персонажа мимикой и манерой речи, свойственной нынешнему российскому президенту. Однако постановщика спектакля Деклана Доннеллана занимает вовсе не сиюминутность остросоциального шаржа, но проблемы иного порядка.
На пустой темной сцене находятся пять ярко-красных кубов. Это и строительные кубики, из которых возводится государственная пирамида, и маленькие ячейки общества, где в каждой протекает своя жизнь: в одной процветает бордель, в другой преступник ожидает казни на электрическом стуле, а в третьей монахиня молится об искуплении грехов всего несчастного мира. За геометрической четкостью государственной структуры бушует лава страстей, иррациональных, не поддающихся контролю и объяснению.
В условном пространстве прокладывает себе путь вереница, состоящая из городских жителей. Все герои пьесы присутствуют на сцене одновременно, выталкивая из своих рядов вперед то одного, то другого. Народ безмолвствует, но неотступно следует за своим государем: тот двинется в путь, и подданные побегут за ним, встанет - приостановятся, отклонится в сторону - туда же повернут и они, упадет на колени - поползут. Властитель задает подданным систему координат, от которой потом уже и сам не может отклониться.
Грех, наказание и раскаяние – та триада, на которой строится сюжет шекспировской драмы, и ей соответствует строгая графичность оформления, сведенного к трем основным цветам: черный – пороки, тьмой застлавшие Вену, красный – кровь, которая должна пролиться в их искупление, и белый – чистота, непорочность, свет, вспыхивающий в венской мгле редкими сполохами вроде белого одеяния послушницы Изабеллы.
В пьесе много рассуждают о том, «какие сны приснятся в смертном сне», но на самом деле ничуть не меньше, чем холод смерти, героев пугает жизнь, будь то появление новых неведомых чувств в закрытой от страстей земных душе или даже простое прикосновение к живому беззащитному человеческому телу. Герцог, готовый без раздумий предать казни заключенного Барнардина (Игорь Теплов), отшатнется, ощутив тепло кожи узника. От прикосновения губ Изабеллы к руке Анджело разобьется скорлупа бесстрастной безупречности, которой окружил себя этот ученый сухарь, и он, влюбленный, благоговейно приникнет к изящной девичьей ступне, сложив перед «сущностью прелестной» прекрасной женщины всю свою накопленную мудрость и знания. А сама Изабелла отпрянет в ужасе от обнаженного брата.
Приготовленный к смерти полуголый Клавдио будет солировать на контрабасе, обняв его, почти слившись с ним в полутьме, пока все остальные герои кружатся в вальсе подобно механическим куклам. Державная мелодия проходит через позвоночники подданных, превращая их в инструменты для оркестра сиятельного дирижера.
Напечатанный на программке к спектаклю эпиграф из Адама Смита «Добродетели стоит опасаться больше, чем греха, ибо ее чрезмерность не контролируется сознанием», недвусмысленно намекает на основную тему. Для Доннеллана неприемлем любой экстремизм – ни фальшивая добродетель Анджело, ни искренняя Изабеллы, если отвлеченный холодный принцип убивает тепло жизни. Доброта важнее справедливости, ведь, как заметил Франсуа Мориак, «самое ужасное на свете - справедливость без милосердия».
Герцог и Барнардин – два антипода, находящиеся на крайних ступенях общественной лестницы. Милосердие начинается, когда прикосновение преодолеет разделяющие их границы, рука, занесенная для удара, ляжет на спутанные кудри полубезумного преступника и будет гладить его, успокаивая, как мать гладит ребенка, а Изабелла, сдержав слезы, попросит Герцога простить Анджело, отказавшись от возмездия «за око - око, и за меру - мера».
Жизнь сама воздает полной мерой всем участникам этой истории, наказав их за тяжкие грехи и за проявленную слабость либо вознаградив за страдания.
Клавдио обнимет любимую Джульетту и их общего ребенка, не удостоив сестру даже взглядом, не забыв и не простив ей готовность отправить его на смерть. Раздавленный раскаянием Анджело безжизненно обвиснет на руках энергичной новоиспеченной женушки Марианы (Эльмира Мирэль), вымолившей ему пощаду. И нехотя подаст руку Герцогу Изабелла, совсем не горящая желанием сбросить монашеский убор ради брака. Финал спектакля не оставляет надежды на счастье главным героям, но он дает надежду жителям Вены - на лучшую жизнь, построенную по законам человечности.
Светлана Спиридонова
Примечание:
Трейлер спектакля с прежним исполнителем роли Герцога (Валерий Панков). Сейчас эту роль играет Александр Арсентьев.
Сразу бросается в глаза, что Кузичев наделяет своего персонажа мимикой и манерой речи, свойственной нынешнему российскому президенту. Однако постановщика спектакля Деклана Доннеллана занимает вовсе не сиюминутность остросоциального шаржа, но проблемы иного порядка.
На пустой темной сцене находятся пять ярко-красных кубов. Это и строительные кубики, из которых возводится государственная пирамида, и маленькие ячейки общества, где в каждой протекает своя жизнь: в одной процветает бордель, в другой преступник ожидает казни на электрическом стуле, а в третьей монахиня молится об искуплении грехов всего несчастного мира. За геометрической четкостью государственной структуры бушует лава страстей, иррациональных, не поддающихся контролю и объяснению.
В условном пространстве прокладывает себе путь вереница, состоящая из городских жителей. Все герои пьесы присутствуют на сцене одновременно, выталкивая из своих рядов вперед то одного, то другого. Народ безмолвствует, но неотступно следует за своим государем: тот двинется в путь, и подданные побегут за ним, встанет - приостановятся, отклонится в сторону - туда же повернут и они, упадет на колени - поползут. Властитель задает подданным систему координат, от которой потом уже и сам не может отклониться.
Грех, наказание и раскаяние – та триада, на которой строится сюжет шекспировской драмы, и ей соответствует строгая графичность оформления, сведенного к трем основным цветам: черный – пороки, тьмой застлавшие Вену, красный – кровь, которая должна пролиться в их искупление, и белый – чистота, непорочность, свет, вспыхивающий в венской мгле редкими сполохами вроде белого одеяния послушницы Изабеллы.
В пьесе много рассуждают о том, «какие сны приснятся в смертном сне», но на самом деле ничуть не меньше, чем холод смерти, героев пугает жизнь, будь то появление новых неведомых чувств в закрытой от страстей земных душе или даже простое прикосновение к живому беззащитному человеческому телу. Герцог, готовый без раздумий предать казни заключенного Барнардина (Игорь Теплов), отшатнется, ощутив тепло кожи узника. От прикосновения губ Изабеллы к руке Анджело разобьется скорлупа бесстрастной безупречности, которой окружил себя этот ученый сухарь, и он, влюбленный, благоговейно приникнет к изящной девичьей ступне, сложив перед «сущностью прелестной» прекрасной женщины всю свою накопленную мудрость и знания. А сама Изабелла отпрянет в ужасе от обнаженного брата.
Приготовленный к смерти полуголый Клавдио будет солировать на контрабасе, обняв его, почти слившись с ним в полутьме, пока все остальные герои кружатся в вальсе подобно механическим куклам. Державная мелодия проходит через позвоночники подданных, превращая их в инструменты для оркестра сиятельного дирижера.
Напечатанный на программке к спектаклю эпиграф из Адама Смита «Добродетели стоит опасаться больше, чем греха, ибо ее чрезмерность не контролируется сознанием», недвусмысленно намекает на основную тему. Для Доннеллана неприемлем любой экстремизм – ни фальшивая добродетель Анджело, ни искренняя Изабеллы, если отвлеченный холодный принцип убивает тепло жизни. Доброта важнее справедливости, ведь, как заметил Франсуа Мориак, «самое ужасное на свете - справедливость без милосердия».
Герцог и Барнардин – два антипода, находящиеся на крайних ступенях общественной лестницы. Милосердие начинается, когда прикосновение преодолеет разделяющие их границы, рука, занесенная для удара, ляжет на спутанные кудри полубезумного преступника и будет гладить его, успокаивая, как мать гладит ребенка, а Изабелла, сдержав слезы, попросит Герцога простить Анджело, отказавшись от возмездия «за око - око, и за меру - мера».
Жизнь сама воздает полной мерой всем участникам этой истории, наказав их за тяжкие грехи и за проявленную слабость либо вознаградив за страдания.
Клавдио обнимет любимую Джульетту и их общего ребенка, не удостоив сестру даже взглядом, не забыв и не простив ей готовность отправить его на смерть. Раздавленный раскаянием Анджело безжизненно обвиснет на руках энергичной новоиспеченной женушки Марианы (Эльмира Мирэль), вымолившей ему пощаду. И нехотя подаст руку Герцогу Изабелла, совсем не горящая желанием сбросить монашеский убор ради брака. Финал спектакля не оставляет надежды на счастье главным героям, но он дает надежду жителям Вены - на лучшую жизнь, построенную по законам человечности.
Светлана Спиридонова
Примечание:
Трейлер спектакля с прежним исполнителем роли Герцога (Валерий Панков). Сейчас эту роль играет Александр Арсентьев.