На днях в центре современного искусства «Винзавод» состоялось открытие фотовыставки Людмилы Зинченко «Москва – Париж. Камера обскура». Тематика представленных фотографий кажется особенно актуальной, если вспомнить, что сейчас в самом разгаре Год Франции – России. Но замысел этого проекта, оказывается, возник давно и художница не собирается прекращать работу над ним. Вот ее слова:
Я пыталась запечатлеть то, что близко и дорого русскому сердцу.
У меня на примете есть несколько городов, в которых я бы хотела поработать: Дюссельдорф, Каир, Венеция, Рим и т.д. В будущем я планирую составить целый альбом, разных архитектурных ансамблей. Я работала над этим проектом около двух лет, скорее всего еще столько же впереди, все зависит от возможности посетить эти города. Если честно, я и правда предполагала, что проведу выставку в год Франции в России, и сначала думала показать явные параллели между столицами: триумфальные арки, Эйфелева и Останкинская башня, например. Но это было бы слишком скучно, до меня таких проектов были сотни, даже моя студентка делала фотовыставку Москва-Берлин, кстати, тоже камерой-обскурой. Похожие места можно найти во всех городах, поэтому я решила показать мое личное отношение к городам, попробовала провести параллель через мои эмоции. Париж – это город, который я люблю:
Как часто в горестной разлуке
В моей блуждающей судьбе,
Париж, я думал о тебе.
Я старалась снимать те места, которые интересны и близки русскому сердцу, например Эйфелева башня или православный храм Александра Невского на улице Рю-да-Рю в Париже (известен, тем, что был любимым местом эмигрантов первой волны авт.).
Жалко: многих мест уже не узнать, например дом, где жила Цветаева, я так и не нашла.
А Москва – это город, в котором я живу. Меня всегда настораживали фотографы, которые говорили, что в Москве они не снимают только потому, что они здесь живут. Это тоже показатель, профессионализма. Конечно, здорово снимать что-то новое, но с другой стороны, интересно снимать и то, что уже много раз тобой увидено, причем работать в этом случае мне нравится именно с обскурой.
Самое сложное в камере-обскуре – начать с ней работать. Первые снимки на эту камеру, были сплошным браком, все шло в мусорную корзину. Ты просто не видишь, что ты снимаешь, ты не знаешь, сколько нужно засвечивать пленку! Съемка обскурой – адский труд, она к тому же и тяжелая. Позже начинаешь понимать, что это совершенно другая философия, фотография выглядит иначе! Более того, место, которое ты видел сотни раз, преображается.
Я не стараюсь следовать правилам фотосъемки в том плане, что практически ничего не высчитываю. Молодые люди с математическим умом обычно этому правилу следуют. Считать мешают и случайные прохожие, которые задают вопросы о камере, о фотографии. Ну а если это человек, которого ты снимаешь, и к которому подходишь на расстоянии метр – полтора, то конечно с ним невольно начинаешь разговаривать, так и забываешь про выдержку. Хотя что значит – неправильное экспонирование? Все это относительно, просто существуют стандарты, касающиеся технических качеств пленки. Я изменяю экспозицию, и сама ее проявляю, отсюда и необычная цветовая гамма.
Еще одна особенность, меняющая мои фотографии – это сама пленка. Мой приятель Гинтас Тримакас из Вильнюса, сделал мне потрясающий подарок – он подарил мне около пятисот листов, пленки, сделанной еще в начале 90-х. Срок их годности уже истек, поэтому фотографии получаются несколько абстрактными. Ну и техника обскуры заключается в том, что при съемке получаются разные цветовые акценты: середина – светлый участок, а края темные.
Фотографы, увлекающиеся одной темой, настораживают. А вообще, почему я рассказываю только о проекте «Москва-Париж»? Есть ведь множество других тем. Художник всегда снимает свою жизнь, я фотографирую все то, что со мной происходит, в данный момент. Хотя сейчас модно отталкиваться от одной темы, мне это кажется просто спекуляцией.
Мой новый проект называется РАЙцентр – это повесть о поселке, где я провела детство. Что можно сказать о русской глубинке: пьют, дерутся и плачут. Собственно, этому и посвящена ровно половина работы. Снимаю я способом пикториальной фотографии, который был распространен в начале прошлого века, но если пикториалисты прошлого снимали красивых женщин, с длинными русскими косами, или седобородых старцев, то сейчас я снимаю картины совершенно противоположные. Пьяные девицы валяются под столом, а «старцу» может быть всего тридцать пять лет: у него выпали зубы, опухло лицо, и он полностью превратился в старика. И все-таки это тоже искусство.
Смысл этой работы не показать грязь и зло. Вторая часть проекта состоит из двенадцати портретов этих же людей. Удивительно, но эти работы получились очень нежно, вышеупомянутые пьяницы здесь похожи на ангелов. Эта христианская идеология. Мне все-таки кажется, что они чище, душу ведь не пропьешь. Мы живем, забыв, что большая часть наших соотечественников находится не в Париже, не в Риме, а за пределами садового кольца, где жизнь более сурова, а ее уровень гораздо ниже.
Сейчас умы формируют визуальные искусства. Фотография – это один из способов напомнить окружающим о ряде проблем. Тем более, что сегодня множество людей увлекаются фотоискусством, это модно. С одной стороны - кажется забавным такое всеобщее увлечение, но если взглянуть иначе, то становится понятно, что сегодня фотография формирует сознание. Вот, например, в начале прошлого века таким катализатором была поэзия, именно она влияла на умы, теперь это визуальные искусства, и фотография в том числе. И все-таки мне кажется, что настоящий фотограф должен быть незаметен, тогда человек становится естественнее.
Раиса Ханукаева
Я пыталась запечатлеть то, что близко и дорого русскому сердцу.
У меня на примете есть несколько городов, в которых я бы хотела поработать: Дюссельдорф, Каир, Венеция, Рим и т.д. В будущем я планирую составить целый альбом, разных архитектурных ансамблей. Я работала над этим проектом около двух лет, скорее всего еще столько же впереди, все зависит от возможности посетить эти города. Если честно, я и правда предполагала, что проведу выставку в год Франции в России, и сначала думала показать явные параллели между столицами: триумфальные арки, Эйфелева и Останкинская башня, например. Но это было бы слишком скучно, до меня таких проектов были сотни, даже моя студентка делала фотовыставку Москва-Берлин, кстати, тоже камерой-обскурой. Похожие места можно найти во всех городах, поэтому я решила показать мое личное отношение к городам, попробовала провести параллель через мои эмоции. Париж – это город, который я люблю:
Как часто в горестной разлуке
В моей блуждающей судьбе,
Париж, я думал о тебе.
Я старалась снимать те места, которые интересны и близки русскому сердцу, например Эйфелева башня или православный храм Александра Невского на улице Рю-да-Рю в Париже (известен, тем, что был любимым местом эмигрантов первой волны авт.).
Жалко: многих мест уже не узнать, например дом, где жила Цветаева, я так и не нашла.
А Москва – это город, в котором я живу. Меня всегда настораживали фотографы, которые говорили, что в Москве они не снимают только потому, что они здесь живут. Это тоже показатель, профессионализма. Конечно, здорово снимать что-то новое, но с другой стороны, интересно снимать и то, что уже много раз тобой увидено, причем работать в этом случае мне нравится именно с обскурой.
Самое сложное в камере-обскуре – начать с ней работать. Первые снимки на эту камеру, были сплошным браком, все шло в мусорную корзину. Ты просто не видишь, что ты снимаешь, ты не знаешь, сколько нужно засвечивать пленку! Съемка обскурой – адский труд, она к тому же и тяжелая. Позже начинаешь понимать, что это совершенно другая философия, фотография выглядит иначе! Более того, место, которое ты видел сотни раз, преображается.
Я не стараюсь следовать правилам фотосъемки в том плане, что практически ничего не высчитываю. Молодые люди с математическим умом обычно этому правилу следуют. Считать мешают и случайные прохожие, которые задают вопросы о камере, о фотографии. Ну а если это человек, которого ты снимаешь, и к которому подходишь на расстоянии метр – полтора, то конечно с ним невольно начинаешь разговаривать, так и забываешь про выдержку. Хотя что значит – неправильное экспонирование? Все это относительно, просто существуют стандарты, касающиеся технических качеств пленки. Я изменяю экспозицию, и сама ее проявляю, отсюда и необычная цветовая гамма.
Еще одна особенность, меняющая мои фотографии – это сама пленка. Мой приятель Гинтас Тримакас из Вильнюса, сделал мне потрясающий подарок – он подарил мне около пятисот листов, пленки, сделанной еще в начале 90-х. Срок их годности уже истек, поэтому фотографии получаются несколько абстрактными. Ну и техника обскуры заключается в том, что при съемке получаются разные цветовые акценты: середина – светлый участок, а края темные.
Фотографы, увлекающиеся одной темой, настораживают. А вообще, почему я рассказываю только о проекте «Москва-Париж»? Есть ведь множество других тем. Художник всегда снимает свою жизнь, я фотографирую все то, что со мной происходит, в данный момент. Хотя сейчас модно отталкиваться от одной темы, мне это кажется просто спекуляцией.
Мой новый проект называется РАЙцентр – это повесть о поселке, где я провела детство. Что можно сказать о русской глубинке: пьют, дерутся и плачут. Собственно, этому и посвящена ровно половина работы. Снимаю я способом пикториальной фотографии, который был распространен в начале прошлого века, но если пикториалисты прошлого снимали красивых женщин, с длинными русскими косами, или седобородых старцев, то сейчас я снимаю картины совершенно противоположные. Пьяные девицы валяются под столом, а «старцу» может быть всего тридцать пять лет: у него выпали зубы, опухло лицо, и он полностью превратился в старика. И все-таки это тоже искусство.
Смысл этой работы не показать грязь и зло. Вторая часть проекта состоит из двенадцати портретов этих же людей. Удивительно, но эти работы получились очень нежно, вышеупомянутые пьяницы здесь похожи на ангелов. Эта христианская идеология. Мне все-таки кажется, что они чище, душу ведь не пропьешь. Мы живем, забыв, что большая часть наших соотечественников находится не в Париже, не в Риме, а за пределами садового кольца, где жизнь более сурова, а ее уровень гораздо ниже.
Сейчас умы формируют визуальные искусства. Фотография – это один из способов напомнить окружающим о ряде проблем. Тем более, что сегодня множество людей увлекаются фотоискусством, это модно. С одной стороны - кажется забавным такое всеобщее увлечение, но если взглянуть иначе, то становится понятно, что сегодня фотография формирует сознание. Вот, например, в начале прошлого века таким катализатором была поэзия, именно она влияла на умы, теперь это визуальные искусства, и фотография в том числе. И все-таки мне кажется, что настоящий фотограф должен быть незаметен, тогда человек становится естественнее.
Раиса Ханукаева