Аннотация к роману Алекса Гарленда "Пляж" оптимистично рекомендует "забыть смазливую мордашку ДиКаприо в том случае, если в свое время Вам пришлось смотреть экранизацию". Интригует, не так ли? Голубое море и пальма на обложке вкупе со сравнением романа с крепким косячком на одном из кино-форумов вообще создают вокруг томика в мягком переплете совершенно галлюциногенную атмосферу.
Сам Гарленд попал на седьмое небо любого писателя сразу после выхода первого романа, собственно, "Пляжа", в 1996 году. Примечательно, что до того, как взяться за перо, он рисовал комиксы и подрабатывал иллюстратором, что, несомненно, сказывается на писательской манере. Гарленд пишет просто и легко – у него нет ни повторяющихся фигур речи, как у Паланика, ни острой насмешки, как у Бегбедера, его текст ровный и гладкий, но при этом он удивительно фотогеничен – влияние профессии иллюстратора. Каждая сцена романа так и просится в умелые режиссерские руки: настолько яркий каждый цвет, настолько живой каждый диалог.
После того, как "Пляж" стал бестселлером и все модные издания начали битву за фотографию автора на обложке, Гарленд мог бы развалиться на своем облаке счастья, так и оставшись автором одной книги. Однако "звездная болезнь" прошла мимо, и вслед за новыми романами ("Тессеракт", "Кома"), которые, несмотря на то, что были холодно восприняты критиками, позволили Гарленду занять свое место в системе современной литературы, писатель переквалифицировался в успешного сценариста ("28 дней спустя", "Пекло"). В обозримом будущем на экран должны выйти целых три фильма, в которых Гарленд числится среди сценаристов, так что можно сказать, что на этом поприще он тоже преуспел.
И все-таки "Пляж" навсегда останется главным произведением лондонца. Роман примечателен тем, что, читая, очень остро чувствуешь грань, разделяющую "до" и "после". На первых четырехста пятидесяти страницах по пунктам расписываются отличия туриста от путешественника (сам Гарленд обожает путешествовать), а на последних пятидесяти автор опровергает известный тезис из "Простоквашино": "с ума поодиночке сходят, только гриппом все вместе болеют". Доказано – сходят.
Юный англичанин Ричард и его не менее юные соседи по отелю в Бангкоке, французы Этьен и Франсуаза, ищут рай в юго-восточной Азии. Причем не абстрактный, а весьма конкретный – у Ричарда на руках карта, полученная от другого соседа по отелю, который, к слову, покончил с собой. На ней обозначено месторасположение пляжа, идеального места для таких, как гарлендовские герои – юных, смелых, веселых и разочаровавшихся в цивилизации. Как известно, утопии не существует, но они с холодным рассудком и четким планом бросаются на ее поиски, подгоняемые авантюризмом самой идеи о новом, независимом обществе in the middle of nowhere. И самое главное – они его находят.
Пожалуй, рай потому и коварен, что всегда остается спокойным, как флигель в штиль. Когда мир вокруг Ричарда рушится, люди умирают, их отношения ломаются, когда его собственный внутренний мир становится не менее хаотичным, чем пожар в переполненном кинотеатре, рай остается стоять бетонной крепостью спокойствия, единственный способ бегства из которой – через узкий водосток в углу.
Знаменатель, к которому Гарленд подводит своих персонажей, прост – там, где кроме людей нет места ничему, раю тоже нет места. Недаром на протяжении всего повествования Ричард тянет за собой образы из его любимого фильма "Апокалипсис сегодня", рассуждает о Вьетнаме и играет в войну сам с собой – этот ли рай он искал?
Несмотря на то, что часть про отличия туриста от путешественника можно отложить в сторону ради чашки кофе и телефонного звонка, даже не дочитав предложения, она по-хорошему затягивает, и не зря – конец книги настолько хорош, что ни один кофе не стоит того, чтобы отложить роман на завтра.
А самое приятное состоит в том, чтобы после прочтения снисходительно пересмотреть фильм, и, кривя рот, в глубине души думать, что ДиКаприо все-таки прекрасен в этой роли.
Дарья Афанасова
Сам Гарленд попал на седьмое небо любого писателя сразу после выхода первого романа, собственно, "Пляжа", в 1996 году. Примечательно, что до того, как взяться за перо, он рисовал комиксы и подрабатывал иллюстратором, что, несомненно, сказывается на писательской манере. Гарленд пишет просто и легко – у него нет ни повторяющихся фигур речи, как у Паланика, ни острой насмешки, как у Бегбедера, его текст ровный и гладкий, но при этом он удивительно фотогеничен – влияние профессии иллюстратора. Каждая сцена романа так и просится в умелые режиссерские руки: настолько яркий каждый цвет, настолько живой каждый диалог.
После того, как "Пляж" стал бестселлером и все модные издания начали битву за фотографию автора на обложке, Гарленд мог бы развалиться на своем облаке счастья, так и оставшись автором одной книги. Однако "звездная болезнь" прошла мимо, и вслед за новыми романами ("Тессеракт", "Кома"), которые, несмотря на то, что были холодно восприняты критиками, позволили Гарленду занять свое место в системе современной литературы, писатель переквалифицировался в успешного сценариста ("28 дней спустя", "Пекло"). В обозримом будущем на экран должны выйти целых три фильма, в которых Гарленд числится среди сценаристов, так что можно сказать, что на этом поприще он тоже преуспел.
И все-таки "Пляж" навсегда останется главным произведением лондонца. Роман примечателен тем, что, читая, очень остро чувствуешь грань, разделяющую "до" и "после". На первых четырехста пятидесяти страницах по пунктам расписываются отличия туриста от путешественника (сам Гарленд обожает путешествовать), а на последних пятидесяти автор опровергает известный тезис из "Простоквашино": "с ума поодиночке сходят, только гриппом все вместе болеют". Доказано – сходят.
Юный англичанин Ричард и его не менее юные соседи по отелю в Бангкоке, французы Этьен и Франсуаза, ищут рай в юго-восточной Азии. Причем не абстрактный, а весьма конкретный – у Ричарда на руках карта, полученная от другого соседа по отелю, который, к слову, покончил с собой. На ней обозначено месторасположение пляжа, идеального места для таких, как гарлендовские герои – юных, смелых, веселых и разочаровавшихся в цивилизации. Как известно, утопии не существует, но они с холодным рассудком и четким планом бросаются на ее поиски, подгоняемые авантюризмом самой идеи о новом, независимом обществе in the middle of nowhere. И самое главное – они его находят.
Пожалуй, рай потому и коварен, что всегда остается спокойным, как флигель в штиль. Когда мир вокруг Ричарда рушится, люди умирают, их отношения ломаются, когда его собственный внутренний мир становится не менее хаотичным, чем пожар в переполненном кинотеатре, рай остается стоять бетонной крепостью спокойствия, единственный способ бегства из которой – через узкий водосток в углу.
Знаменатель, к которому Гарленд подводит своих персонажей, прост – там, где кроме людей нет места ничему, раю тоже нет места. Недаром на протяжении всего повествования Ричард тянет за собой образы из его любимого фильма "Апокалипсис сегодня", рассуждает о Вьетнаме и играет в войну сам с собой – этот ли рай он искал?
Несмотря на то, что часть про отличия туриста от путешественника можно отложить в сторону ради чашки кофе и телефонного звонка, даже не дочитав предложения, она по-хорошему затягивает, и не зря – конец книги настолько хорош, что ни один кофе не стоит того, чтобы отложить роман на завтра.
А самое приятное состоит в том, чтобы после прочтения снисходительно пересмотреть фильм, и, кривя рот, в глубине души думать, что ДиКаприо все-таки прекрасен в этой роли.
Дарья Афанасова