В ДК «На Дубровке» вернулась жизнь вместе с мюзиклом «Обыкновенное чудо». Эту постановку режиссер Иван Поповски превратил в эксцентрическую комедию для детей и взрослых.
Скажем сразу, спектакль не лишен недостатков. Одни из них временные: неотстроенный звук и срывающиеся голоса — огрехи сырой премьеры, которые быстро исправляются в режиме ежедневного показа. Другие неполадки системные: новые песни Гладкова и Кима, безусловно, уступают шедеврам 30-летней давности, и некоторые из них можно было бы с чистым сердцем сократить. Но все-таки режиссеру удалось главное — он нашел свою оригинальную интонацию, которая кардинальным образом отличает спектакль от знаменитого фильма.
Конечно, от эстета и тонкого стилизатора Ивана Поповски мы были вправе ожидать чего-то более нежного и лирического, а он огорошил зрителей яркой феллиниевской эксцентрикой. В музыке Гладкова режиссер расслышал мотивы знаменитого марша клоунов из «8 1/2», а в сказке Шварца — добродушный юмор, который из фильма Захарова был тщательно вымаран. Например, пьеса начинается с семейной сцены: жена отчитывает волшебника за очередные шалости: «Почему у цыплят в курятнике по четыре ножки, а у курицы усы, как у солдата?» Понятно, что герой Олега Янковского, мудрый и несколько усталый философ, не стал бы заниматься подобными глупостями. А в спектакле волшебник совсем другой — ребячливый и чудаковатый. Поэтому и сказка у него получилась такая, немного с сумасшедшинкой.
Как тут не вспомнить «Алису в Зазеркалье», выпущенную Поповски этим летом в Мастерской Петра Фоменко. Персонажи Шварца, одетые в платья-торты и шляпки-ночники (художники Ольга Тумакова и Вадим Воля проявили тут недюжинную фантазию) составили бы отличную компанию причудливым персонажам Кэрролла. И меньше всего они напоминают героев фильма-притчи Захарова. Медведь Павла Хрулева, в отличие от прекрасного принца Александра Абдулова, по-медвежьи неуклюж, простоват и грубоват. Эмилия Оксаны Костецкой могла бы заменить электростанцию — такая энергия кипит в этой женщине. Яркий и пластичный министр-администратор Антона Эльдарова похож скорее на другого персонажа Андрея Миронова, небрежного и артистичного Остапа Бендера, а волшебник Игоря Балалаева, соответственно, — на барона Мюнхгаузена Олега Янковского.
В сочетании с мобильными декорациями Ларисы Ломакиной и волшебным светом Глеба Фильштинского все это производит впечатление настоящей доброй сказки, где не нужно искать подтекстов, а можно просто смеяться и плакать.
Скажем сразу, спектакль не лишен недостатков. Одни из них временные: неотстроенный звук и срывающиеся голоса — огрехи сырой премьеры, которые быстро исправляются в режиме ежедневного показа. Другие неполадки системные: новые песни Гладкова и Кима, безусловно, уступают шедеврам 30-летней давности, и некоторые из них можно было бы с чистым сердцем сократить. Но все-таки режиссеру удалось главное — он нашел свою оригинальную интонацию, которая кардинальным образом отличает спектакль от знаменитого фильма.
Конечно, от эстета и тонкого стилизатора Ивана Поповски мы были вправе ожидать чего-то более нежного и лирического, а он огорошил зрителей яркой феллиниевской эксцентрикой. В музыке Гладкова режиссер расслышал мотивы знаменитого марша клоунов из «8 1/2», а в сказке Шварца — добродушный юмор, который из фильма Захарова был тщательно вымаран. Например, пьеса начинается с семейной сцены: жена отчитывает волшебника за очередные шалости: «Почему у цыплят в курятнике по четыре ножки, а у курицы усы, как у солдата?» Понятно, что герой Олега Янковского, мудрый и несколько усталый философ, не стал бы заниматься подобными глупостями. А в спектакле волшебник совсем другой — ребячливый и чудаковатый. Поэтому и сказка у него получилась такая, немного с сумасшедшинкой.
Как тут не вспомнить «Алису в Зазеркалье», выпущенную Поповски этим летом в Мастерской Петра Фоменко. Персонажи Шварца, одетые в платья-торты и шляпки-ночники (художники Ольга Тумакова и Вадим Воля проявили тут недюжинную фантазию) составили бы отличную компанию причудливым персонажам Кэрролла. И меньше всего они напоминают героев фильма-притчи Захарова. Медведь Павла Хрулева, в отличие от прекрасного принца Александра Абдулова, по-медвежьи неуклюж, простоват и грубоват. Эмилия Оксаны Костецкой могла бы заменить электростанцию — такая энергия кипит в этой женщине. Яркий и пластичный министр-администратор Антона Эльдарова похож скорее на другого персонажа Андрея Миронова, небрежного и артистичного Остапа Бендера, а волшебник Игоря Балалаева, соответственно, — на барона Мюнхгаузена Олега Янковского.
В сочетании с мобильными декорациями Ларисы Ломакиной и волшебным светом Глеба Фильштинского все это производит впечатление настоящей доброй сказки, где не нужно искать подтекстов, а можно просто смеяться и плакать.