«Король Убю». Совместный спектакль «Чик бай джаул» и «Театр Э компани»
Светлая гостиная просторного дома, обшитая кремовыми панелями с белоснежным диваном, палевым ковром, столовой группой в стиле хай-тек - ванильный рай респектабельной буржуазной семьи, каких много в каждом городе любой европейской страны, будь то названная местом действия Польша, Франция или Германия. Пока сын лениво слоняется по дому с видеокамерой, папа с мамой готовятся к приему гостей, таких же достопочтенных буржуа, торопливо прихорашиваются, нарезают угощение. Внешне они никак не напоминают монстров из пьесы Альфреда Жарри - вульгарного пузатого хама Убю и его похотливую каргу-жену, но оболочка обманчива. Стоит только пригасить освещение, и из-под благопристойной обывательской личины, разрушая все очарование милого семейного уюта, не просто полезет «мурло мещанина» с его извечным недоверием к судейским и финансистам, мечтой о быстрой наживе, поистине ненасытной жадностью, стремлением тащить в свои закрома все, на что только упадет взгляд, будь то «порши» и «мерседесы» на улице около театра или «вюитоны», «гуччи» и «ролексы» у сидящих в зале зрителей, но проявятся первобытные инстинкты, взыграют страсти шекспировского масштаба.
Мамаша Убю (Камий Кайоль) подобно леди Макбет подстрекает мужа (Кристоф Грегуар) к убийству короля Венцеслава и узурпации престола, а потом, захватив власть, они оба принимаются грабить Польшу, ввязываются в войну с русским царем, бесславно проиграв которую, сбегают на корабле во Францию.
В одном из интервью режиссер спектакля Деклан Доннеллан говорил, что «пьеса о тех «людях», которые скрываются внутри нас. О тех двух монстрах Ма и Па Убю - очень эгоистичных и очень глупых. Они, казалось бы, не должны быть нам интересны, но снова и снова люди приходят посмотреть на Убю. И это потому, что Убю - это тот, кого мы держим внутри себя. У нас всегда есть возможность стать Убю».
Великолепны работы актеров, за считанные секунды переключающихся из одного плана в другой, сбрасывающих маски ухоженных буржуа с изящными манерами, тихо щебечущих за обеденным столом, и превращающихся в искривленных горгулий с развинченной пластикой, оглашающих пространство истерическими воплями.
Предстающая взгляду фантасмагория, внезапные переходы от благостной обстановки домашнего обеда к кровавому гиньолю имеет у Доннеллана вполне логическое объяснение. Все показано взглядом тинейджера, сына Убю (Сильвен Левит), изучающего мир с помощью камеры, которая увеличивает все детали и обнаруживает в лакированной безупречности быта изъяны, подтачивающие кажущуюся идеальность: не до конца стертые следы испражнений на вычищенном до блеска унитазе, противные козявки в носу у отца. Но одновременно мальчик сочиняет собственную историю, придумывает страшную сказку, где он, перевоплотившись в наследника трона принца Балдислава, то закованный в латы, геройски сражает в бою отца-узурпатора, то, облаченный во фрак, с набриолиненными волосами, соблазняет новую королеву, закружив ее в страстном танце. Набор детских комплексов, описанных Зигмундом Фрейдом, в этой постановке налицо, и любителю психоанализа есть, где разгуляться, в ее трактовке.
Страх перед незыблемой в реальности властью взрослых оборачивается ее пародийным снижением в фантазии: роль королевских доспехов выполняет коврик, в «меч-посрынец» превращается блендер, «рылорубом» служит вантуз, а голову вместо шлема венчает металлическая кастрюля.
Конечно, в сказке бесстрашный принц легко разделывается со всеми своими врагами, расстреляв их из пистолета и в духе «Догмы» засняв расправу на видео. На мгновение камера замирает, сосредоточившись на пистолете, и, кажется, что сейчас завершающий выстрел, обращенный по другую ее сторону, поставит точку в этой истории, покончив сразу и с реальным, и с выдуманным миром, но, нет, мальчик выключает камеру и, как подобает благовоспитанному отпрыску добропорядочного семейства, садится за стол с гостями, включаясь в общую беседу.
А Убю вовсе не погибли, он просто притворяются спящими, чтобы где-то глубоко, в трюмах нашего подсознания, дождаться нового случая для возвращения.
Светлана Спиридонова
Светлая гостиная просторного дома, обшитая кремовыми панелями с белоснежным диваном, палевым ковром, столовой группой в стиле хай-тек - ванильный рай респектабельной буржуазной семьи, каких много в каждом городе любой европейской страны, будь то названная местом действия Польша, Франция или Германия. Пока сын лениво слоняется по дому с видеокамерой, папа с мамой готовятся к приему гостей, таких же достопочтенных буржуа, торопливо прихорашиваются, нарезают угощение. Внешне они никак не напоминают монстров из пьесы Альфреда Жарри - вульгарного пузатого хама Убю и его похотливую каргу-жену, но оболочка обманчива. Стоит только пригасить освещение, и из-под благопристойной обывательской личины, разрушая все очарование милого семейного уюта, не просто полезет «мурло мещанина» с его извечным недоверием к судейским и финансистам, мечтой о быстрой наживе, поистине ненасытной жадностью, стремлением тащить в свои закрома все, на что только упадет взгляд, будь то «порши» и «мерседесы» на улице около театра или «вюитоны», «гуччи» и «ролексы» у сидящих в зале зрителей, но проявятся первобытные инстинкты, взыграют страсти шекспировского масштаба.
Мамаша Убю (Камий Кайоль) подобно леди Макбет подстрекает мужа (Кристоф Грегуар) к убийству короля Венцеслава и узурпации престола, а потом, захватив власть, они оба принимаются грабить Польшу, ввязываются в войну с русским царем, бесславно проиграв которую, сбегают на корабле во Францию.
В одном из интервью режиссер спектакля Деклан Доннеллан говорил, что «пьеса о тех «людях», которые скрываются внутри нас. О тех двух монстрах Ма и Па Убю - очень эгоистичных и очень глупых. Они, казалось бы, не должны быть нам интересны, но снова и снова люди приходят посмотреть на Убю. И это потому, что Убю - это тот, кого мы держим внутри себя. У нас всегда есть возможность стать Убю».
Великолепны работы актеров, за считанные секунды переключающихся из одного плана в другой, сбрасывающих маски ухоженных буржуа с изящными манерами, тихо щебечущих за обеденным столом, и превращающихся в искривленных горгулий с развинченной пластикой, оглашающих пространство истерическими воплями.
Предстающая взгляду фантасмагория, внезапные переходы от благостной обстановки домашнего обеда к кровавому гиньолю имеет у Доннеллана вполне логическое объяснение. Все показано взглядом тинейджера, сына Убю (Сильвен Левит), изучающего мир с помощью камеры, которая увеличивает все детали и обнаруживает в лакированной безупречности быта изъяны, подтачивающие кажущуюся идеальность: не до конца стертые следы испражнений на вычищенном до блеска унитазе, противные козявки в носу у отца. Но одновременно мальчик сочиняет собственную историю, придумывает страшную сказку, где он, перевоплотившись в наследника трона принца Балдислава, то закованный в латы, геройски сражает в бою отца-узурпатора, то, облаченный во фрак, с набриолиненными волосами, соблазняет новую королеву, закружив ее в страстном танце. Набор детских комплексов, описанных Зигмундом Фрейдом, в этой постановке налицо, и любителю психоанализа есть, где разгуляться, в ее трактовке.
Страх перед незыблемой в реальности властью взрослых оборачивается ее пародийным снижением в фантазии: роль королевских доспехов выполняет коврик, в «меч-посрынец» превращается блендер, «рылорубом» служит вантуз, а голову вместо шлема венчает металлическая кастрюля.
Конечно, в сказке бесстрашный принц легко разделывается со всеми своими врагами, расстреляв их из пистолета и в духе «Догмы» засняв расправу на видео. На мгновение камера замирает, сосредоточившись на пистолете, и, кажется, что сейчас завершающий выстрел, обращенный по другую ее сторону, поставит точку в этой истории, покончив сразу и с реальным, и с выдуманным миром, но, нет, мальчик выключает камеру и, как подобает благовоспитанному отпрыску добропорядочного семейства, садится за стол с гостями, включаясь в общую беседу.
А Убю вовсе не погибли, он просто притворяются спящими, чтобы где-то глубоко, в трюмах нашего подсознания, дождаться нового случая для возвращения.
Светлана Спиридонова