Я подхожу к просторному книжному шкафу и беру шкатулку, в которой вместо украшений мысли другого человека, мы называем его писателем. Шкатулка с секретом, но нам не надо пытливо взламывать замок или искать подходящий ключ, достаточно просто понять, в чём заключается секрет. Чем больше отличается наше понимание от общепринятого, тем ценнее содержимое шкатулки.
Однажды в голове неугомонным волчком завертелось искрящееся любопытством «а если». А если бы книга могла описать свои ощущения, когда её трогают, листают, ковыряют типографскую краску?
Я думаю, её монолог получился бы таким: «Вы читаете нас, выражаете восторг или недовольство, можете даже в порыве чувств прикоснуться дрожащими губами к портрету автора на обложке, в общем, у вас формируется впечатление о книгах. Но разве мы останемся безучастными? Мне неприятно, когда глупая девушка острым коготком проводит по строчке и гневно морщит лоб: Не понимаю ничего». Или когда скучающий читатель, «осилив» последнюю страницу, захлопывает меня и отправляет на пыльную полку. Но есть вещь, заставляющая забыть незаслуженные обиды. Незнакомый человек аккуратно открывает тебя, с любопытством трогает белые страницы, и вот наступает самое интересное: его глаза, поначалу спокойные, начинают неторопливый путь по строчкам, цепляясь за слова и засечки букв, в них загорается искра понимания – и секрет разгадан. Ради этого мы написаны.
Вы, читая нас, знакомитесь с новыми героями и событиями, а мы вдыхаем запах ваших рук и запоминаем прикосновения пальцев. Если пожелаете, можете назвать это жизненным опытом. Поэтому старая книга с истёртыми буквами и облезшей обложкой может с гордостью сказать: «Я много повидала на своём веку».
Ирина Обухова
Однажды в голове неугомонным волчком завертелось искрящееся любопытством «а если». А если бы книга могла описать свои ощущения, когда её трогают, листают, ковыряют типографскую краску?
Я думаю, её монолог получился бы таким: «Вы читаете нас, выражаете восторг или недовольство, можете даже в порыве чувств прикоснуться дрожащими губами к портрету автора на обложке, в общем, у вас формируется впечатление о книгах. Но разве мы останемся безучастными? Мне неприятно, когда глупая девушка острым коготком проводит по строчке и гневно морщит лоб: Не понимаю ничего». Или когда скучающий читатель, «осилив» последнюю страницу, захлопывает меня и отправляет на пыльную полку. Но есть вещь, заставляющая забыть незаслуженные обиды. Незнакомый человек аккуратно открывает тебя, с любопытством трогает белые страницы, и вот наступает самое интересное: его глаза, поначалу спокойные, начинают неторопливый путь по строчкам, цепляясь за слова и засечки букв, в них загорается искра понимания – и секрет разгадан. Ради этого мы написаны.
Вы, читая нас, знакомитесь с новыми героями и событиями, а мы вдыхаем запах ваших рук и запоминаем прикосновения пальцев. Если пожелаете, можете назвать это жизненным опытом. Поэтому старая книга с истёртыми буквами и облезшей обложкой может с гордостью сказать: «Я много повидала на своём веку».
Ирина Обухова